Омск Политический

Людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию, гарантировано в нашем государстве только место на теплотрассе

Теплое место

В жизни всегда есть место подвигу. Владимир Яремчук пригрел это место на теплотрассе, которая проходит напротив Центра социальной адаптации. Соорудил его на изгибе труб из коврика, одеял и шмоток, найденных на свалке – получилось уютненько. Попробуйте пережить так зиму в Сибири. У Владимира нету обеих ног. Улыбается: «производственная травма. Улыбка у него открытая, добрая, но о передрягах, которые его довели до такого теплого места, умалчивает. Сказал только, что в прошлой жизни – когда были ноги, жилье, семья - работал водителем. Сейчас ему 56 лет. Инвалидом официально не признан, и вообще документов, удостоверяющих личность, у него нет. И платить за приют ему нечем.



- А сколько надо платить?



- Стольник за ночевку – подсказывает пожилой мужик в ондатровой шапке и пальто с каракулем советских времен (если б не потрепанность и худоба, выглядел бы он в те времена, как начальник).



- 87 – уточняет Владимир.



За такую плату можно находиться в Центре с 5 вечера до утра. В 7 ужин («рыгаловка» - говорят наши собеседники), в полседьмого – подъем, отделение ночного пребывания выгоняют на улицу.



- Инвалидов – тоже? – Да тут все почти инвалиды. Только не все оформленные.



- Инвалиды с утра стоят на посту … – вставляет веское слово неопределенного возраста с адским загаром на лице, отличающим истинного бомжа, человек.



Да, кивает Владимир, так и есть: инвалиды работают – собирают милостыню, заработки приносят в приют. Чтобы больше получить с них дохода, считает он, специально затягивают, оформление документов: ему делают их уже около полугода, когда будут готовы – не говорят.



На теплотрассе, идущей параллельно зданию Центра метрах в двадцати от него, обретаются местные диссидентствующие, «пятая колонна», кому терять особенно нечего - если что, можно и другое теплое место найти (хоть и позакрывались в городе в последние годы подвалы и чердаки на замки, да и в подъезд бомжу не зайти, к теплой трубе пристроиться еще можно, да и к мусорным бакам тоже, хотя там есть своя конкуренция). Потому крамольные вещи при посторонних высказывают, не таясь.

Смотрящий

Но местная «спецслужба» не дремлет. Подходит к нам с Борисом Азовским (он – частный предприниматель, а также правозащитник, приехали мы сюда на его «каблучке») молодой человек с решительным выражением на лице. Прижатый к уху мобильник, красная куртка свидетельствуют об особой касте, да и вообще на фоне здешнего черно-серого контингента выглядит он респектабельно. «Смотрящий, наверное» - догадываемся мы.



- Кто разрешил вам тут фотографировать?

– А кто может нам запретить?

- Вы кто?

Представляемся: журналисты.

– А вы?

– Я работаю тут…психологом.



Вот, говорю, интересуемся, почему человек без ног напротив социального приюта проживает на теплотрассе. Почему за вход в это богоугодное заведение, к тому же бюджетное учреждение надо что-то платить.



Внимательно оглядев нас, «смотрящий» неожиданно соглашается: «Вы правы, я тоже говорю, что с инвалидов брать деньги неправильно». Кому говорит он это, парень не уточнил. Не всех, по его словам, выгоняют в такой мороз (минус 20 с ветром) на улицу, а только «сильно поддатых». Остальным позволяется находиться в тамбуре.



Идем туда. По дороге он признается, что назвал себя психологом в шутку, а на самом деле, как и все тут, проходит социальную адаптацию: два месяца назад отбыл срок заключения, ни жилья, ни работы нет.

Тамбур

В тамбуре теплей, чем на улице. Если тесно прижаться, уместится на лавочках человек 15. Но холодный ветер сквозит, и сидеть там долго довольно муторно, а по 10 часов каждый день, как просиживают тут постояльцы отделения ночного пребывания (кому есть чем заплатить за него) – это что-то, кажется, близкое к подвигу (лично я бы всех бичей и бомжей награждал медалью «За выживание»). Но пускают их сюда, говорят они, не всегда: иногда с утра закрывают дверь, и приходится греться на теплотрассе.



Почти все здешние сидельцы чувствуют себя инвалидами, да и судя по их виду, болезней у многих из них «букет». Но подтверждающих документов нет. Инвалидское удостоверение есть только у Ирины Шишкиной, но у нее третья группа – пенсия всего 5 тысяч рублей. А за пребывание в Центре «на постоянке» платить нужно в месяц больше 4,5, за день – 159 рублей.

Даже на сигареты не остается, да и здешнюю еду женщина не переваривает. Насчет еды все, с кем мы общались тут, единого мнения: в политкорректном его выражении часто кормят просроченными продуктами. Мы об этом писали на сайте больше семи лет назад http://www.novayagazeta.ru/news/14714.html. Тогда попал по стечению обстоятельств в Центр социальной адаптации известный правозащитник инвалид первой группы по зрению Дмитрий Щекотов, которого после приютского ужина двое суток мучила тошнота. Он спрятал несъедобные блюда в тумбочке, чтоб передать их на экспертизу в правоохранительные органы. Узнав об этом, вломились в комнату пятеро крупногабаритных мужчин и выбросили слепого пенсионера и женщину-поводыря на улицу. С тех пор рацион в приюте на Семиреченской, похоже, сильно не изменился.

Обыкновенная история

Сюжеты жизненных драм, рассказанных нам в тамбуре и на теплотрассе, типичные: люди лишились жилья по неосмотрительности, на стороне обманувших их проходимцев, как часто бывает у нас, оказалась власть. Евгений доверенность подписал по пьяне, Ирина - доверившись обаянию мужчины, который казался во всех во всех отношениях положительным, найти мошенников правоохранители не смогли.



Магинур Белоусова оставила без присмотра дом, где проживала по социальному найму, уехав в Киргизию по зову родной сестры, которая была тяжело больна. Через три месяца сестра скончалась. Когда Магинур вернулась в Омск, оказалось, что в ее доме прописаны погорельцы, а она в нем уже – не жилец. Борис Азовский, занимавшийся этим делом, выяснил, что ничего у них не сгорело, а только чуть подкоптились стены: пожар был, полагает он, сымитирован. «Сгоревший» дом остался в собственности семьи, которая вселилась в дом Белоусовой. Азовский, будучи членом комитета по правам человека, представлял ее интересы в суде. Районный суд семь лет назад они выиграли, а областной его решение отменил, сочтя, что Магинур должна проживать на улице.



С тех пор, рассказывает Борис Михайлович, она и начала выпивать. Скиталась по знакомым, съемным углам. Пока были силы , работала - в ЖЭКе дворником, на рынке Казачьем мыла полы. А около года назад ноги отказали. Азовский несколько раз пытался устроить ее в Центре социальной адаптации, но средств, чтобы находиться там постоянно, у нее нет. Магинур 56 лет., и ей уже по возрасту положена пенсия., но социальное ведомство медлит с оформлением документов. Из Центра, позволив в нем переночевать, наутро ее отправляли в больницу, но там она без страхового полиса тоже никому не нужна – выписывали через пару дней без диагноза, хотя она не может ходить.



В начале февраля мы с Борисом Азовским привезли Магинур на такси («каблучок» у него посреди магистрали затарахтел, и пришлось вытолкнуть его на обочину) в министерство труда и социального развития области. Десяток ступенек, которые ведут в его офис, преодолела она с нашей помощью, тяжко вздыхая, Когда в вестибюле мы ее усадили на стул, откинула голову, призналась, что мечта у нее одна – забыться и заснуть в каком –нибудь теплом месте. Неправ был школьник из фильма «Доживем до понедельника», который написал в сочинении: «счастье - это когда понимают». Настоящее счастье – это когда тебя просто не трогают, понимание Магинур уже не нужно.

Как положено?

О нашем визите узнал министр, после чего ей все-таки нашлось место в отделении постоянного пребывания. Мы с Азовским и поехали туда, чтоб узнать, все ли там у нее в порядке. Да, слава Богу, ее там будут держать, пока не сделают все документы – пенсию, инвалидность. Так и должно быть, согласно «Положению об отделении социальной адаптации бюджетного учреждения», опубликованному на сайте ЦСА. С инвалидов и пенсионеров, утративших документы или не оформивших своевременно, до восстановления их (оформления) плата взыскиваться не должна.



Еще сказано в Положении, что «клиентам», с которых учреждение плату за свои услуги берет, бухгалтерия в «ее подтверждение выдает квитанцию (нумерованный бланк строгой отчетности)».



В подтверждение оплаты услуг, бухгалтерия Учреждения выдает клиенту квитанцию (нумерованный бланк строгой отчетности)».



Люди, с которыми общались мы в тамбуре, говорят, что ни разу не получали такие квитанции и даже ничего не знали о них. «Они просто им не нужны – пояснила нам зав. отделением социальной помощи Мария Репина - А у нас в бухгалтерии все они есть».



Когда в тамбуре появились охранник и люди в белых халатах, его обитатели замолчали, потупив взор. Высокий парень, сорвавшись с лавочки, на четвереньках пополз на улицу. «- Что с ним? – Ноги парализованы у него». Мы вышли следом.



Пресс-секретарь областного Министерства труда и соцразвития Яна Стрельцова сказала «Новой», что плата взыскивается только с тех, кто селится в социальной гостинице. «Инвалиды и пенсионеры в период первичного оформления документов за пребывание в Центре ничего платить не должны». Я сказал Яне, что, на мой взгляд, Министерству надо провести в этом Центре проверку: люди, слова которых мы записали на диктофон, говорят другое. «Возможно - ответила пресс-секретарь – Там месяц назад назначен новый директор: будем, надеяться, порядок он наведет. Но проблема в том, что там слишком мало мест».

Дефицит тепла

В отделении постоянного пребывания – 67, в ночном – 53. Второго такого приюта для бездомных в миллионном городе нет. Но зато духовность в последние 20 лет в Омске выросла, судя по количеству храмов. И недавно посетивший его министр Мединский пообещал бывшему областному главе, преуспевшему в храмостроительстве, помочь с финансированием возведения еще одного – Воскресенского собора.



Очевидно, духоподъемность города еще более возрастет, но нищим духом бичам и бомжам от этого легче не станет: в здешних храмах их не особенно привечают. Министерство, говорит, Яна, обратилось к предпринимателям с предложением - субсидировать тех, кто возьмет на себя содержание и лечение от алкоголизма и наркомании омских бродяг. «Мы готовы выплачивать в расчете на каждого по 14 тысячей рублей ежемесячно». Но пока никто из местного бизнеса не откликнулся.



Хотя есть в городе люди добрые, есть волонтеры, но они озабочены судьбами кошек, собак, а обугленные сограждане, живущие в теплотрассах, почему-то не вызывают жалости. Многие пользователи омских форумов, и не только омских считают, что их надо «уничтожать». Даже выдающийся писатель Лимонов сказал как-то в «Особом мнении» на Эхе Москвы о бомжах и бичах: «Падающего подтолкни». Как же быть с «Униженными и оскорбленными», как быть с Пушкиным, который «и милость к падшим призывал»?.



Один мой знакомый, интеллигент, потеряв работу, ушел в запои - был обманут мошенниками, оказался на улице. Приютила его христианская церковь, не православная – сделала ему документы и отправила в Израиль на пмж. Там он тоже стал пить, но государство его излечило: соцработник – бывший полковник полиции наблюдал за его поведением каждый день. И уже много лет мой знакомый не пьет, а духовно и физически развивается, и живет припеваючи, переехал недавно в новую квартиру , потому что государство там устроено для людей, и особенно заботится о больных, включая и пьющих. Но это – в Израиле: там тепло.



Георгий Бородянский