Советский период России в современной российской историографии.
Произошедшие в нашей стране в последние десятилетия перемены в общественно-политической жизни общества повлекли за собой переоценку ценностей во всех учебных общественных дисциплинах, в том числе и в исторической науке. Появились новые учебники и пособия для студентов по истории России, написанные с учётом новых требований и подходов к историческому образованию. История – это не комментарий какой-нибудь телезвезды. История – это наука, и она не должна зависеть от политической конъюнктуры. И чтобы быть точной, она должна опираться на точные, проверенные исторические факты. Конечно в ней, как и во всякой другой науке, есть и будут спорные проблемы, по которым ведётся дискуссия. Но в ней не должно быть таких формулировок и оценок, которые бы выходили за рамки спорных и были оскорбительны для русской истории, для русского народа. В истории не должно быть явной лжи во имя конъюнктуры. В то же время при чтении новых учебников по истории России возникает ощущение, что их авторы при оценке тех или иных событий советского периода просто поменяли знаки с плюса на минус и наоборот. Следствием такого подхода стало и то, что на страницах новых книг по истории встречается множество тенденциозных суждений о событиях советского времени, противоречивых высказываний, сомнительных умозаключений и выводов. Погрешности такого рода встречаются при освещении всех важных событий советского периода истории, начиная с октябрьской революции 1917 года и до наших дней. Причём, зачастую источником ошибок и неверных оценок тех или иных событий советского времени становятся труды зарубежных историков и политологов, на которые опираются и из которых черпают материал многие российские авторы учебников. Но может ли быть полностью беспристрастным политический или военный деятель, эмигрировавший из России вследствие революции, против которой он боролся, и написавший за границей книгу о событиях тех лет? На этот вопрос прямо и без обиняков ответил А.А. фон Лампе, работавший в годы гражданской войны у А. Деникина и редактировавший в то время газету «Россия». «…я должен признать, что моё «я» совершенно поглощено белым движением, вошло в него, осталось в нём и будет в нём находиться до последнего момента моего существования. Поэтому абсолютно беспристрастным по отношению к белому движению я быть не могу…» Общеизвестно, что истина определяется в столкновении разных точек зрения. Однако авторы новых учебников по истории предпочитают односторонние оценки событий советского периода и не только дают такие оценки, но и рекомендуют читать соответствующую литературу, представляющую только одну сторону происходящих событий. Октябрьская революция в 1917 году была большим и неприятным сюрпризом для капиталистических стран. Она встревожила весь буржуазный мир. И было отчего. Капиталистические порядки, казавшиеся ещё совсем недавно вечными и незыблемыми во всём мире, были нарушены. На месте царской России появилось новое государство, которое по всем своим принципам: государственному и социальному устройствам, экономике, идеологии и морали было полностью противоположно капиталистическому миру. Естественно, что буржуазная наука и печать расценили появление социализма на русской земле как насилие над историей, как явление, противоречащее «естественному» ходу общественного развития. В первых работах американских учёных, посвящённых Октябрьской революции, можно видеть растерянность авторов, их попытки объяснить произошедшую революцию стечением случайных обстоятельств. Такое направление в трактовке Октябрьской революции дали русские эмигранты, прибывшие из России после событий 1917 года в США. В числе первых из них был бывший премьер-министр Временного правительства А.Ф. Керенский. В 1927 году он опубликовал свою книгу «Катастрофа». Будучи не в состоянии дать какое-либо научное объяснение причин Октябрьской революции, А.Ф. Керенский объяснил её как «стихийное явление, порождённое фатальным стечением обстоятельств». Так возникла теория «катастрофы», или теория «случайности» Октябрьской революции. Сторонники этой теории отрицают закономерный и неизбежный характер революционных событий в октябре 1917 года. Теория «случайности» является антинаучной, поскольку противоречит историческим фактам. О какой случайности может идти речь, если всё развитие России с начала 20 века шло под знаком нарастания революционного движения, если назревавшие в то время противоречия можно было решить только революционным путём? В тот же период, когда складывалась западная историография Октябрьской революции, в США были заложены и её прогрессивные основы. Американцы дали миру одну из лучших книг об Октябрьской революции – книгу Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир». Историки, стоящие на объективистских позициях, к какой бы стране они не принадлежали, не могут не признавать огромное международное значение Октябрьской Революции. «Ни один исторический сюжет, - пишет американский учёный Р. Уорс, - не захватывает так и не представляет более смелого вызова, как революция 1917 года. Вряд ли кто будет отрицать,- продолжает он, - что её воздействие на двадцатый век является более глубоким, чем влияние французского переворота на девятнадцатый». Однако в период существования СССР большинство американских советологов руководствовались не поисками истины, а стремлением дискредитировать идеи Октября и опыт строительства социализма в СССР. С этой целью вырабатывались различные теории и концепции. Наиболее распространённой концепцией среди западных историков была и до сих пор остаётся трактовка Октябрьской революции как «конспиративного заговора», осуществленного кучкой фанатиков-большевиков, навязавших свою волю стране. На самом деле подобные утверждения не соответствуют истине. В. И. Ленин ещё в 1897 году подчёркивал противоположность бланкизма и марксизма, различие узкого заговора и восстания. «Социал-демократы,- писал он, - в заговоры не верят, думают, что время заговоров миновало». Позже В. И. Ленин писал, что «революции нельзя делать ни по заказу, ни по соглашению. Они вырастают тогда, когда десятки миллионов людей приходят к выводу, что так дальше жить нельзя». Пытаясь придать убедительность антинаучным утверждениям, некоторые историки не останавливаются перед использованием разного рода фальшивок, подтасовок, фальсифицированных «документов» и «материалов». К такой фальсификации относится попытка обосновать легенду о большевиках, как агентах Германии и тем самым представить Октябрьскую революцию результатом совместного заговора большевистской партии и германской разведки. Ещё в 1918 году под сенсационным заголовком «Германо-советский договор» были опубликованы так называемые «документы Сиссона». Позже выяснилось, что они были сфабрикованы английской разведкой и переданы американскому майору, работавшему в разведке, Сиссону, который их и опубликовал. Но вскоре один из участников этой афёры вскрыл в печати подложный характер «документов», и фальшивка лопнула. Однако «документы» до сих пор используются в нечистоплотной исторической литературе. Тема заговора варьировалась в издавшихся в 60-70-ые годы в США так называемых «учебниках по коммунизму». С помощью подобных «учебников» американские историки пытались провести мысль о неучастии народных масс в Октябрьской революции, её верхушечном характере. Однако цифры и факты, относящиеся к периоду 1917 года, опровергают эти измышления. Так, по данным статистики, в 1917 году Советы по всей России объединяли 23 миллиона рабочих, крестьян, солдат, которые выражали интересы 9/10 населения страны. Третьей распространённой концепцией американских историков об Октябрьской революции является концепция об её, якобы, «непролетарском» характере. У истоков этой выдумки также были бывшие меньшевистские лидеры. Измышления американских историков о русском рабочем классе, который, якобы, не был главной движущей силой Октябрьской революции, как по волшебству, перелетели через океан, и нашли себе место на страницах современных российских учебников по истории страны. Во второй половине 20-го века в разгар идеологической борьбы между США и СССР американские идеологи начали разработку новых, более эффективных средств идейной борьбы против социализма. В этих целях ими были предприняты усилия подменить само понятие терминов «революция» и «социализм». Появилась разработанная американскими политологами теория «модернизации», утверждавшая, что целью Октябрьской революции была не смена общественно-политического строя в России, а модернизация экономики. Таким образом, делалась попытка подменить слово «революция» словом «модернизация». Что же касается общества, построенного в результате «модернизации экономики», то историки и политологи США в своих трудах делали упор на его недемократичности. Героический труд советских людей в 30-е годы по созданию в стране индустриальной и оборонной мощи, развитию культуры изображался политологами США как процесс «закрепощения» масс, создание антидемократического режима нового типа – «тоталитаризма». Сегодня этот термин широко используется не только российскими историками, но и средствами массовой информации для обработки населения в антикоммунистическом духе. Следует отметить, что выше перечисленные концепции, идеи и утверждения историков США можно встретить в тех или иных формулировках на страницах современных учебников и пособий по истории России. Циничная и бездоказательная смена знаков с плюса на минус в отношении существовавшего в нашей стране общества не имеет ничего общего с подлинной историей как наукой. Она рассчитана на молодых, наивных людей, слабо разбирающихся в истории и политике. Подведя итог, можно сказать, что - Октябрьская революция и социалистический план В. И. Ленина представляли собой не какой-то проект «осчастливливания» всех россиян, а программу практического выхода из кризиса буржуазно-помещичьего строя, из того тупика, в котором оказалась страна в1917 году. Революция и последовавшие преобразования были конкретным ответом на конкретные проблемы и потребности общественного развития России; - Октябрьская революция представляла собой наш российский, отличный от западного, путь к цивилизации, к созданию более разумного и справедливого общества.
