|
В детстве он прожил три года,на оккупированной территории, выполняя задание партизанского отряда. Потом поднимал целину. Теперь живет с дочерью, пенсионеркой, в строительном вагончике, и никаких надежд на другое мосто жительства у них нет.
Об Иване Ивановиче можно сказать, что он прошел почти всю войну: под обстрелами и бомбежками, разведчиком в самом тылу врага. В июле 41-го, когда немцы вошли в их село - Ивановка (Черкасская область Украинской ССР), ему шел восьмой годик.
«Отец был на фронте. Мы с мамой и братиками - одному 5 лет, другому 6 – устроились в закутке за печкой и спали на ней, а немцы располагались в хате». В то время, говорит, они еще не свирепствовали: их армия без остановок шла на восток, они были уверены в скорой победе и радовались, как дети /и благодушно радовались/ сводкам с фронтов: - Москва капут! Рус капут! Но там, где жили, хозяйничали вовсю: всю живность, какую находили в сараях и во дворах, забирали. «У нас скотины к их приходу не было: разбежалась, когда недалеко от дома бомба разорвалась. Корову потом так и не нашли: наверное, немцы ее прибрали». А кур, свиней они конфисковывали у всех – аппетит у солдат вермахта был отменный.
Соседке удалось припрятать корову в лесу. «Они с мамой доили ее по очереди, и мы с соседскими ребятишками бегали туда пить молоко: хаты стояли у нас близко к лесу». А глубже в лесу был партизанский отряд Сидора Ковпака. Мальчишки 12 – 13 лет держали с ним связь, и младшим давали задания: отнести в лес курево или мыло для партизан. В условленных местах оставляли, потом связной приходил - забирал.
Ходил Ваня с братьями и на особо рискованные дела – в центр села, где сосредотачивались боевые силы противника. Надо было посчитать, сколько там зенитных орудий, машин, лошадей. Если бы отправились туда ребята постарше, вряд ли б немцы поверили, что они там просто прогуливаются. «Мы делали вид, что собираем обертки, коробки из-под сигарет, которые они там разбрасывали, а сами подглядывали – потом эти данные передавались в партизанский отряд».
В общем героем был Иван Яровой на оккупированной территории, но не досталось ему по малолетству никаких медалей и орденов. Да и вообще эти три с лишним года никак им с братьями не зачлись, и ни в каких документах, свидетельствах, выданных им государством, они не отмечены – в трудовой книжке, к примеру, упоминания о них нет. Подвиг в то время Родина-мать считала делом вполне естественным, даже для малых сих – у простого народа подвигом, ежедневным, была сама жизнь. Выжили они с братьями чудом, как и дети – блокадники.
- Чем в основном питались? – Корой. Драли с деревьев кору. Потом, в 42-ом, когда в село пришли наши, колхоз картошку семьям стал выдавать, чтобы чистили и сушили ее – для фронта, а из очисток мама драники нам пекла.
Вскоре снова Ивановку взяли немцы, потом опять отбили красноармейцы, и сколько раз менялась в ней власть, он точно не помнит. «Бывало утром немцы приходят в дом, рассаживаются за столом, а вечером их места занимают советские солдаты». Помнит, как собралось на площади все село, когда там повесили полицая. «Долго висел. Когда дух слишком тяжелый пошел, разрешили снять его родственникам. А староста сбежал. Но после войны, говорят, поймали – 25 лет отсидел».
Когда война повернула на Запад и погнала фашистов назад, они, рассказывает Иван Иванович, стали зверствовать безоглядно.
- В 43 году пришли отряды эсэсовцев с черепом и маслами на рукаве. На хуторе Ленинском – рядом с нашим селом через бугорок – расстреляли всех евреев, цыган, а во Вдовичном – он подальше – никого в живых не оставили. Вроде сведения были у них о связи жителей с партизанами. Окружили его орудиями и накрыли огнем. Тех, кто выжил, добивали потом, детей бросали в колодец.
И у нас в Ивановке собрали всех цыган и повезли на расстрел. Одному цыганенку – годов ему было, сколько мне, удалось сбежать по дороге – выскочил из грузовика. Во дворах прятался, в лесу – мать, соседи кормили его, чем могли. Но сбежал скоро – нельзя было ему оставаться в селе: что с ним дальше стало, не знаю.
Шли бои в Ивановке до лета 44-го. На войне как на войне – к ней привыкают и дети. «У нас там была землянка, а рядом – окоп: прятались в нем от бомб и снарядов».
В 45-ом отец вернулся с фронта контуженным. В сентябре пошел 12-летний Иван в первый класс. «Босиком тогда в школу ходили – обуть было нечего». Отучился 4 года. Когда перешел в пятый, самых старших из класса остригли наголо и отправили в школу фабричного-заводского обучения (ФЗО), разумеется, не советуясь ни с ними, ни с их родными. Получил специальность плотника. Три года отслужил в армии - в Сибири, в железно-дорожных войсках, обучившись на электромонтера. В последний год службы получил направление в Кокчетавскую область на целину.
Демобилизовавшись, решил там и остаться. Родина-мать звала. Стране снова нужны были герои: целинная эпопея в описании /изложении/ советских газетчиков, партийных вождей, в том числе самого главного, сопоставима с Великой Отечественной. И была в том пафосе правда: целину поднимали люди, вернувшиеся с войны, для которых жизнь на пределе сил человеческих стала нормой (лошадиные им были только подмогой), и такими, как Иван, познавшими его /этот предел/ с детских лет. Этим людям, прошедшим адское пламя, открывались новые мирные дали, от которых дух захватывало, и они покоряли их с презрением к быту и отдыху.
Там, в бескрайних степях Казахстана родилась в щитовом домике его первая дочь Светлана. А когда родилась вторая, дали им благоустроенное жилье. Отработал он на целине 30 лет. Но со временем выяснилось, что дали, открыввавшиеся после войны, были призрачными. И когда это всем стало ясно, началась другая война - не такая вроде страшная, как та, почти незаметная, но конца и края ей не видать.
С первых перестроечных лет в Казахстане обострился межнациональныей вопрос. Не понравились им тамошние события – переехали в 88 году в Омск. Купили дом, каркасно-насыпной, на ул. Демьяна Бедного – далековато от центра, но и не самом краю. Жили скромно, как и привыкли всю жизнь – не за деньги работали (пенсия у Ивана Ивановича сейчас, после всех индексаций – 12 тыс. руб.). Пережили, хоть и нелегко, 90-е, которые называют лихими. Но такого лиха, какое случилось с ними год назад и продолжается до сих пор, и представить себе тогда не могли. Хорошо, говорит он, что супруга его не дожила до этих событий – тяжко было бы ей такое перенести.
В нулевые приглядел эту улицу застройщик – ОмПО «Иртыш». Раздали его представители здешним жителям договоры – о том, что до 2008 года домовладения их будут снесены, а сами они переселены в 12-этажку, которая к тому времени построится на соседней улице Руставели. Застройщик выдал Ивану Ивановичу план, где обозначены его квартира и ее номер на 5 этаже площадью 42,4 кв.м. И даже стены, перегородки на этом плане четко видны. Но было б странно, если бы ему ее дали: у нас в стране чудеса случаются, и даже часто, но не с простыми людьми. Даже участникам Великой Отечественной войны приходится положенных им кв. м, как правило, добиваться. А он ее участником не считается. Ни одной подписи застройщика под бумагами, выданными местным жителям, нет. При этом он, естественно, заручился их согласием на строительство.
Оно затянулось немного, но застройщику повезло: сносить дома на улице Бедного и переселять людей на Руставели (не по статусу им такое переселение) не пришлось - дома их сами сгорели , своевременно, когда многоквартирник рядом с частным сектором встал во весь рост.
Загорались ночью, поочередно с интервалом в несколько дней – шесть домов: два жильцам удалось потушить без большого ущерба на ранней стадии – соскочили с кроватей, говорят, когда в нос шибануло запахом гари. Остальные выгорели дочерна со всеми сараями. Среди них и дом Яровых. В нем пожар случился 7-го мая. Как написано в ответах МЧС и полиции, сгорел он из-за «неосторожного обращения с огнем неизвестными лицами». Могли быть ими, по мнению чиновников мэрии, и сами жильцы (такое вот совпадение – в течение месяца случайно поджигали себя 6 семей). Райотдел закрыл дело «за отсутствием состава преступления».
Случайно могла сгореть и вся остальная улица, если б жильцы не выходили каждую ночь на дежурсто. «Вряд ли теперь тут кто-то спит по ночам – полагает житель уцелевшего дома Андрей Фалько - Я живу тут около 30 лет – никогда до прошлого года пожаров не было».
«Какой сон может быть ? – соглашается с ним соседка Нина Александровна Анисимова – если дом горит у соседей, и у нас через 4 дня». На стене ее дома – след прошлогодней копоти. Ей 82 года – ровесница Ивана Ивановича Ярового, как и он, ветеран труда.
Только ему теперь это звание не дает практически никаких льгот. Живут они со Светланой Ивановной ( она уже тоже пенсионерка) на месте сгоревшего дома в вагончике – купили, говорят, у строителей за 40 тысяч рублей. Пристроил к нему веранду, крыльцо. «Осторожнее, что же вы» (забываю пригнуться – третий раз стукаюсь лбом о косяк). Поставил буржуйку. Лес тут недалеко, в нескольких километрах – сам заготавливает дрова. Все б ничего, но как ни топи – холодно тут зимою, даже ему, закаленному с детских лет льдом и пламенем, не говоря о Светлане.
За сгоревший дом муниципалитет выплатил им компенсацию в сумме 10 тысяч рублей. И никаких надежд на другое место жительства у них нет, потому что, говорят в мэрии, нет доказательств, что кто-то специально их поджигал - стало быть, государство им ничем не обязано. На войне, как на войне. Или как на целине, где в примерно в таком же домике родилась Светлана больше полувека назад. Только теперь уж никаких далей из их домика не видать.
Георгий Бородянский
|
