Дополнительные гарантии тем, кто сумел уйти от судьбы
Поставив крест на судьбах десятков тысяч детей – сирот, российская власть приняла Постановление, дающая шансы на человеческое жилье сиротам зрелого возраста.
Союз отверженных
Марии за тридцать. Семь месяцев назад в ее жизни случилось главное – родился сын. Максим. Живут они с ним в общежитии ПУ № 49 в комнате площадью 17,9 кв.м. Спасибо администрации профучилища за то, что приютила их тут и дала прописку. Ее никто к этому не обязывал: выделила она Марии жилплощадь по доброте душевной и как ценной работнице – не так-то легко найти хорошую посудомойку на зарплату 5 тыс. рублей. Правда, работа была посменная: двое суток по 12 часов, потом – двое дома. Так Мария проработала около 6 лет.
Теперь, конечно, в таком режиме она работать не в состоянии. С рождением сына в материальном плане стало ей потрудней: государство выплачивает ей пособие по уходу за ребенком до полутора лет – 2700, плюс доплата матери-одиночке - 700 руб. Приходится урывками подрабатывать. Когда надо Марии отлучиться – помыть полы в соседнем доме, приходит Ксюша – дочь самой близкой ее подруги Натальи: вместе были в интернате, потом – в доме инвалидов, и после всегда выручали по жизни друг друга. Она с дочерью снимают комнату с подселением - им тоже нелегко: чтобы выжить, Наталья работает в двух местах – техничкой и нянечкой. Свободного времени у нее нет, а у Ксении (ей 16 лет, она – школьница) находится час-другой.
Тем не менее, по сравнению со многими выпускниками интерната «для умственно отсталых детей», что в Кировском округе, Марии Антонченко и Наталье Истоминой повезло. Большинство, выйдя из него, получили распределения в схожие учреждения, только для взрослых: кто в Омский дом инвалидов, кто – в Тарский, на севере области, кто – в пригородный (Драгунский) психоневрологический дом-интернат… У тех, кто из этих домов сбежал, бродяжничал, как в свое время Мария, судьбы тоже не удались: парни спились, пошли по тюрьмам, девчонки занялись проституцией, некоторые сгинули без следа. Двоих ее знакомых нашли убитыми: Максима Тереню в яме 5 лет назад (он бомжевал, отсидев срок за кражу), год спустя - Светлану Турнаеву (ребята из Кировского интерната выносили мусор на помойку – там лежал труп с отрезанной головой). Она была нищенкой, говорит Мария, но не сидела с протянутой рукой, а ходила по частным домам – стучалась в окна, просила на пропитание.
В 2009 году скончалась от туберкулеза Марина Морозова. Ей было 30 лет. Комитет помощи детям-сиротам («Союз отверженных») при Сибирской конфедерации труда (об этой организации мы рассказывали в публикации «Cиротский угол» 1 июня 2011 г.) занимался ее жилищным вопросом. Как сказала нам зампредседателя СКТ Елена Старостина, он должен был решиться в суде. У Марины остались мальчик и девочка: служба опеки определила их в детский дом.
По российскому законодательству (ФЗ № 159, Жилищный кодекс РФ ст. 57, п. 2) отдельное жилье полагается всем сиротам без исключения - лишившимся родителей или оставшимся без их попечения до наступления 18 лет. Но из выходцев Кировского интерната знают о своих правах единицы. Мария и Наталья тоже не знали, пока знакомые не подсказали им обратиться в «Союз отверженных». Он взялся отстаивать их право на жизнь - по Марии уже подготовлено исковое заявление, на днях будет передано в райсуд. Елена Старостина считает, что шансы добиться выделения ей жилплощади есть, особенно в свете последних решений российских властей, благодаря которым сиротская тема приобрела политическое звучание - неслыханную доселе актуальность и остроту.
Союз собирается, если понадобится, довести ее дело до Страсбурга. Но независимо от того, выиграет ли Мария его, судьбу свою, казалось бы, предопределенную со дня рождения, она уже обыграла: живет все-таки своей жизнью, и в ней теперь появился смысл - она стала мамой.
Детский казенный дом
А свою маму Мария ни разу не видела: как только она появилась на свет, та сдала ее в Дом ребенка. Оттуда ее направили в коррекционную школу-интернат № 16. По официальным данным, в таких школах проходят обучение в наше время около 70% детдомовцев, что, как правило, полагают специалисты (в гугле мнения их можно найти) не имеет никакой связи с «генетическими отклонениями при развитии», а причина задержки его в большинстве случаев – «педагогическая запущенность».
В этой школе Мария отучилась три года только на 4 и5. Почему с такими отметками оказалась она в интернате для умственно отсталых детей, ей неведомо: то ли вышла ошибка, то ли разнарядка – надо было его укомплектовать.
В интернате этом содержатся дети больные умственно и физически (ЦРБ, отсутствие конечностей, множественные переломы…). Помнит, как было ей страшно, когда ее туда привезли: увидела «мальчика- черепашку, горбатенького» - ходить он не мог, только ползал. «Я испугалась, что мне придется жить среди этих детей. Залезла под автобус: кричала, упиралась, когда вытаскивали».
В Кировском доме-интернате уроков не было. И никаких занятий – только работа: с 9 до 12 и с 4 до 7, в перерыве – обед и свободное время. Проводили его в основном на улице, т.к. не водилось в этом доме игрушек, настольных игр. Клеили с утра до вечера коробки для обуви. А когда Мария стала постарше, в 12 лет, перевели ее в швейную мастерскую: «Шили там халаты, спецодежду для поваров». Летом посылали на прополку, осенью – в овощехранилище: ей особенно не хотелось ехать туда, потому что «там сыро, затхло, темно».
Кто капризничал, отказывался работать со всеми – заставляли мыть в палатах полы (в каждой жили по 12 человек). Бывало, наказывали: лишали обеда, ужина. Сильно провинившихся били и при всех раздевали, «чтобы стыдно стало им». Случалось такое и с ней.
Каждый год почти, говорит Мария, приходила в их интернат гуманитарная помощь из Германии: детская одежда, «модная и красивая». Но предназначалась она не для воспитанников: «Сотрудники, воспитатели все забирали себе». Кто ж оставит такое добро казенным детям, когда есть собственные?
Не вспоминается ей из детства практически ничего доброго и светлого. Помнит только один почти счастливый момент, когда ей было 11 лет: приехала в их детдом комиссия, чтобы проверить, нет ли в нем детей, которых можно перевести в интернаты для обучаемых (видимо, образовались вакантные места). Отобрали десяток ребят и девочек, в том числе и Марию. «Мы тогда сильно обрадовались – в школу пойдем. Нам уже выдали новую форму, ранцы. А потом завуч сказала им: - Этих четверых не отдам – мне тут работать некому». И комиссия не стала настаивать. «Так мы и остались там: я, Таня Семенова, Наташа Каргополова, Ольга Горенвальд».
Все, конечно, мечтали о добрых людях – почти волшебниках, которые когда-нибудь приедут за ними и заберут их к себе домой. Одному мальчику, страдающему церебральным параличом, повезло: усыновила его семья из Германии. «Весь интернат ему завидовал, хотя он из лежачей палаты был».
В 15 лет Мария попыталась сбежать, куда глаза глядят: Россия – страна большая. Села наугад в электричку, а в ней оказалось двое интернатовских воспитателей. Потом назначили ей «курс лечения»: 10 дней кололи аминазин, что может и нормального человека превратить в слабоумного, но с нею этого не произошло.
Астахов не питает иллюзий
За 20 с лишним лет, прошедших с тех пор, нравы в Кировском доме-интернате, быт его обитателей не претерпели существенных перемен. Что подтвердил побывавший тут детский омбудсмен Павел Астахов. Накануне его визита, 12 апреля 2011 г., посетили это учреждение сотрудники его аппарата. Обнаружили грубые нарушения: в частности, «зафиксированную» на кровати в отделении «Милосердие» 7-летнюю девочку. Санитарка привязавшая, ее за ноги, объяснила проверяющим, что сделала она так, потому что ей пришлось отлучиться, а ребенок мог в это время упасть. Представители «детского спецназа» (так называли их в СМИ) были немало удивлены: если так обращаются с детьми в присутствии московской комиссии (кремлевской, можно сказать: ведь пришли они от Уполномоченного при президенте РФ), то что тут творится /происходит тут/ в отсутствии придирчивых глаз?
Для Павла Астахова, впрочем, увиденное не явилось большим откровением. «ЧП в таких госучреждениях – сказал он в интервью «Российской газете»– случаются часто». И привел два свежих примера: «В Хабаровском крае в интернате для умственно отсталых детей 14-летний подросток умер в смирительной рубашке, которую надела на него нянечка… В Свердловской области в Нижнетуринском детском доме-интернате в конце февраля произошла вспышка острой кишечной инфекции. Заболели 33 ребенка, трое умерли» («РГ», 14 апреля 2011 г.).
Правозащитник также заметил, что развитием содержащихся в подобных интернатах детей никто, как правило, не занимается: «В Кировском, например, из 343 ребят учатся всего 5. У всех остальных стоит диагноз - "необучаемые". Между тем сегодня существует немало методик, которые доказывают обратное».
После отъезда Павла Астахова произошло здесь еще два ЧП: в феврале минувшего года 17- летний воспитанник кухонным ножом ударил 15-летнего, лишенного зрения (к счастью, его удалось спасти), в августе скончалась от отека мозга 6 –летняя девочка, больная врожденным церебральным параличом.
Из рабов - в люди
Дорога из этого детдома – одна: в дом инвалидов и престарелых (как вариант – психоневрологический интернат). Марию направили в поселок Северный, на окраине Омска. У этого заведения кличка Шанхай (почему его так зовут, она не знает). Как только пришла туда, добрые люди сразу предупредили: «Нинка будет залуп..ся к тебе – она проверяет новеньких». Действительно, в тот же день местная авторитетка ростом выше Марии на две головы (метр 90) подошла к ней, когда она застилала койку, оттолкнула ее к стене: «Ты откудова?». Чуть промедли Мария, драка бы завязалась нешуточная. Она схватила за ногу табуретку и ответила: «Не уйдешь, с…ка, у…бу». Та взглянула ей в глаза и отстала.
Но все равно ей в этом доме не прижилось. «Там людей держат, как рабов». Целыми днями она работала в столовой, бесплатно – никакого смысла и перспектив. Большинству контингента за 50, а ей не было и 18. Хотелось жить: через полгода Мария самовольно из Шанхая ушла.
Примкнула в Омске к группе бродяг: летом спали на лавочках, зимой в подвалах (тогда не было еще в подъездах железных дверей). Потом встретилась ей добрая женщина: прописала ее в свою хрущовку, чтоб она могла встать в очередь на жилье, т.к. для постановки в нее надо было представить в администрацию Ленинского округа кучу справок, в том числе копию лицевого счета. Ее требуют, по словам Елены Старостиной у всех: «Сколько раз мы сталкивались с этим абсурдом, подавая документы сирот. Ну откуда возьмется лицевой счет у того, кто не имеет своей жилплощади? Но чиновники настаивают, чтобы его представили». С точки зрения формальной логики они правы: если нет у человека жилищных условий, значит, нет нужды и в их улучшении.
Принесла Мария то, что от нее требовали в отдел по учету и распределению жилья. Там поставили ее в общую очередь, потом письменно известили, что она в ней 18 тысяч 457- я.
О существовании льготной, детдомовской в то время она не подозревала, как и многие тысячи местных сирот – до того, пока не появился в Омске «Союз отверженных». Объединил он бывших детдомовцев, супруги Старостины, Елена и Василий помогали им составлять судебные иски. Первые были выиграны в 2006 году. В ходе слушаний по ним выяснилось, что ФЗ № 159, гарантирующий выпускникам детдомов благоустроенное жилье, игнорировался областной властью больше 10 лет. Озаботилась она этой проблемой, когда суд пригрозил вынести определение в адрес высших в области должностных лиц. «Судья Волков – рассказывает Елена – предупредил представителя облправительства, что если оно не начнет исполнять закон, то его руководство, включая и губернатора, будет привлечено к административной ответственности».
И дело сдвинулось. В бюджете Омского региона на 2007 год жилищный вопрос сирот впервые нашел отражение - на его решение было выделено 100 млн. рублей. А счет выигранных исков пошел на десятки. СКТ, получив европейский грант, выпустила в свет стостраничную брошюру, где было расписано, как сиротам отстаивать свои права на жилье. Раздала ее по общагам. Среди «отверженных», к радости Старостиных, нашлось много толковых ребят: сами пишут иски и подают. На сегодня удовлетворено их судами уже около 500.
Выход из Круговой
Хуже обстоят дела у сирот, не вставших вовремя на учет. То есть тех, которых не замечала 10 лет областная власть, утаивая от них их права. Относятся к этой категории жильцы общежития на ул. Круговой, о которых писала «Новая» в упомянутой выше заметке. Селились в нем в середине- конце 90-х годов выпускники разных детдомов, которых никто не поставил в известность о том, какое полагается им жилье (хотя, довести это до их сведения, говорит Елена, обязаны были органы опеки). В доме, который считается нежилым (на балансе муниципалитета не значится) проживают около 100 человек. В частности, комнату площадью 17 кв.м. занимает семья Алии Аутиновой, окончившей коррекционную школу-интернат в 1995. Полтора года назад, когда мы рассказывали о ней, их было пятеро (она, муж, трое детей), теперь стало им потесней: в сентябре 2012-го родился четвертый. В последние дни условия проживания заметно ухудшились: 10-го января с.г. прорвало канализацию - затопило не только подвал, но и первый этаж. Треснул фундамент (о том, что трещина проходит тут по всему фасаду, мы сообщали ранее). Жильцы опасаются, что дом рухнет.
По идее их надо эвакуировать, но кто должен этим заниматься, неясно: в свое время мэрия, как считают Старостины, незаконно, продала здание частному лицу, то перепродало другому, оно – третьему и т.д., и кто теперь владеет им, неизвестно.
Для судей, рассматривавших заявления Алии, условия жизни ее семьи – не аргумент. Для них имело значение только одно обстоятельство: сколько ей было лет, когда впервые она заявила о своих правах на жилье. После 23-х статус сироты – до последних изменений в законодательстве - гражданами России утрачивался, и ни на какие льготы, которые им дает он, претендовать они не могли.
По той же причине было отказано в исках и другим жителям общежития на ул. Круговой. Отказы судьи основывали на преамбуле к ФЗ № 159, где оговаривался предельный возраст сиротства. Постановлением правительства РФ (№ 1390), вступившем в силу с 1-го января 2013 года, этот возрастной ценз отменен. Как сказано в нем, «право на обеспечение жилыми помещениями сохраняется за лицами, относившимися к категории детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, по достижении ими 23-х лет до момента, когда они фактически получат жилье».
Постановление, кроме того, меняет порядок его предоставления. Оно предписывает каждому региону создавать «специализированный жилой фонд» для сирот, чтобы полученные ими квартиры числились в нем в течение 5 лет, и только потом передавались им в социальный найм с возможностью дальнейшей приватизации.
Елена Старостина считает, что это правильно: такая мера должна уберечь бывших детдомовцев от квартирных мошенников, которых трется вокруг них немало, да и от собственного их легкомыслия: «Из этих ребят много излишне доверчивых, и аферистам обвести их вокруг пальца легко».
Однако у Старостиных есть большие сомнения насчет исполнения данного постановления. За прошлый год по жилью сирот в Омской области исполнено 125 судебных решений из 233-х, отданных в исполнительное производство. Сирот же, не вставших своевременно на учет и пытающихся восстановить свое право в регионе, по данным «Союза отверженных» - около 1000. При таких темпах детдомовская очередь может, как и общая, тянуться десятки лет /не рассосаться за много лет/.
На самом деле, говорит Елена, в Омской области намного больше сирот, но до жителей домов инвалидов, психоневрологических интернатов, теплотрасс и тюрем скорее всего это постановление не дойдет. Шанс дает оно только самым сильным, кто сумел выйти за «круг обреченности».
Первые иски, на которых «Союз отверженных» опробует действие нововведения, будут поданы в защиту прав сирот-матерей – Марии Антонченко, Натальи Истоминой, Алии Аутиновой.
