Картины, написанные на теплотрассе и проданные с аукциона В контакте помогли омскому бездомному начать новую – творческую жизнь
Амбициозный проект
Так не бывает, но с В.В. Бывальцевым это произошло: в первых числах марта проснулся он знаменитым - на трубе теплотрассы, с которой не слазил с прошлогоднего января после выписки из больницы, где ему ампутировали две ступни (одну полностью, другую – частично). Его слава растет теперь с каждым днем – пока в пределах Омского региона, но скоро, говорят его спонсоры, вероятно, узнает про него вся страна.
Больше того, они надеются, что и она постепенно начнет меняться вместе с Бывальцевым: станет уверенней в себе и добрей, перестанет злобно коситься на ближнего, если даже он не нравится ей, а возлюбит его и поможет подняться с колен (а поскольку сама она с них давно уже встала, ей осталось только сойти наконец-то с трубы).
Если так, то «Владимир Владимирович – перезагрузка» - может быть, самый важный сейчас в России социальный проект. Его авторы – молодые предприниматели Андрей Огородников и Александр Марков. Совпадение с именем-отчеством главы государства, говорят они, да и сам Бывальцев – случайное: персонаж специально не подбирался. Пообщавшись с ним больше часа, не сомневаюсь, что так и есть: Владимир – человек искренний, и в его биографии, записанной мною на диктофон, есть много такого, о чем ребята - его кураторы , ведущие в режиме он-лайн репортажи В контакте, умалчивают (зря по –моему), и что в предполагаемом ток-шоу на федеральном канале точно не прозвучит.
Затевали такой же проект они, кстати, еще два года назад – с другим омским бездомным Иваном: в марте 2014 открылась в том же В контакте группа «Иван - перезагрузка» – время от времени в ней размещались видеозаписи, где его кормят и одевают, но пока проект не удался – от родной теплатрассы далеко отходить 60-летний Иван не решается, хотя с ногами у него – все в порядке. Придя проведать его, год спустя, познакомились с его соседом Владимиром, отдыхавшим на той же трубе: если хронологически эти события проследить, отпадут подозрения в изначальной «политической ангажированности», возникшие у комментаторов в соцсети и у нескольких омских СМИ. Удержаться от некоторых аллюзий, вызванных совпадением имени - отчества, авторы не смогли, но контекст у них скорей иронический: например, гаражу, куда временно поселили тезку Путина, присвоили улицу его имени (на самом деле такой в Омске нет).
Судьба без дома
Биография у Владимира Владимировича, как и у большинства российских бомжей, героическая (кто сомневается, пусть попытается хотя б одну зиму в Сибири пережить на трубе). Ее хватило бы не на один роман: из 55 лет, прожитых им, 20 прошли по тюрьмам, потом 14 – по трубам. До того была армия – Афган, госпиталь, а до армии – детский дом. - Отца я совсем не помню: он ушел, когда младший брат родился – мне два года было тогда. Мама после этого запила и воспитывать нас не могла: через полгода нас забрали в детдом. Там я и вырос, окончил 10 классов. Весной 79-го пришла повестка из военкомата…
К тому времени у Владимира было двое детей: сыну Максиму год и два месяца, а дочь Оксана только-только появилась на свет. Он мог бы оформить отсрочку от армии (бессрочную – «до всеобщей мобилизации»), но не стал: понятно – хотелось «жизнь повидать», романтики, к своим 18 годам дальше Омска, где жил в Привокзальном поселке, не выезжал. Призвали его в морскую пехоту, отправили на Камчатку, на Тихий океан. А через полгода в Афганистан – тогда только начался ввод «ограниченного контингента советских войск». Владимир метко стрелял – его назначили снайпером. «Военных грехов – говорит - на мне много». Об их количестве не расспрашиваю, да и его ли это грехи?
Пробыл он на войне 3 месяца и 9 дней. Весной 1980 в блиндаж влетела граната: «Меня ранило, а парня, который там был со мной, разорвало. Я уже мертвого тащил его в медсанбат: его самого, оружие его и отдельно – ногу в сапоге. Медсестры спрашивают: - Зачем ногу-то приволок? А я говорю им: - Пришьете – краше в гробу будет. И отключился.
Осколками у Владимира были пробиты легкие. В госпитале пробыл он год и месяц. «Десять осколков вытащили, а один оставшийся – в позвоночнике трогать не стали, боясь задеть спинной мозг – тогда бы меня парализовало».
На дембель ушел в 82-ом. Около полугода подышал вольным воздухом. Работал в этот время на танковом заводе – формовщиком в литейном цехе, часто по две смены, зарабатывал хорошо, но не хватало все же по его возросшим запросам: «Хотел, помню, телевизор цветной купить». Да и война, говорит Владимир, не уходила из головы. А тут вдруг само попало к нему в руки оружие – обнаружилось оно в частном доме, который остался им с братом в наследство от матери.
- Там гора золы была во дворе, - рассказывает Владимир - скопившаяся за много лет. Когда разгребал, ее вывозил, наткнулся на сверток: в нем был немецкий автомат МП-38, расшифровывается «машин-пистоле» - пистолет-пулемет, его еще «шмайсером» в Отечественную войну называли. Дед мой припрятал его, он был бандеровцем – залил маслом, замотал тряпками и «схоронил» там в золе: так он с 45 года и пролежал. Я этот сверток зубилом расковырял, а когда раскрыл, поверить не мог глазам - автомат как в коконе. сохранился: в отличном состоянии, смазанный и два полностью заряженных рожка. Ну и ударило в голову – решил в войну поиграть.
Ограбить пытался он, по его рассказу, не простой магазин, а обкомовский. «Взяли меня там за 40 минут. Давали сначала вышак, но адвокат хороший попался. Три пересуда было: с вышака спрыгнул на 15 лет, потом – на 12, и в итоге – 10 лет общего режима». Вышел из казенного дома в 92 году, но свободы вдохнуть не успел: пришлось тут же и возвращаться. Так уж распорядилась судьба: надо было исполнять обещание.
- Пообещал там одному…, что жить он не будет. Понимаете, есть корова – она молоко дает, но ее все равно убивают, как ни жалко, есть курица, есть свинья. А это был не человек, не животное – это была мразь. Такой же зек, как и я, но он унижал людей – сильно, страшно. Я ему сказал: освобожусь - все равно найду - через год, через 5 лет, через 10. А тут – только вышел за ворота, в Омск еще билета не взял, смотрю - он стоит, водку пьет – вот такая рожа. Подхожу, говорю: - Ну что с должком-то? Он отвечает: - Мы же не в лагере. Говорю: - Какая разница – я же тебе обещал. У меня в кармане нож был выкидной лагерной работы – ну и зарезал его.
Дали Владимиру 10 лет строгача. Вернулся в Омск в 2002: в Привокзальном поселке из родственников не осталось уже никого: мама умерла еще до его первой посадки, Люба – мать его детей скончалась в 1995 году, дети выросли и из Омска уехали: они и до сих пор не знают, где он и что с ним. Максим, по его сведениям, живет во Владивостоке, у него двое детей: сыну 9 лет, дочке 7, Оксана – в Москве, замужем, больше ничего о ней неизвестно. В контакте он обратился к ним: «Оксана, Максим, я хочу вас видеть, просто хочу видеть, очень». Голос у Владимира дрогнул на этих словах, единственный раз за все время «перезагрузки». Брата младшего тоже не застал: он пропал куда-то с деньгами, вырученными от продажи их материнского дома, где до ухода в дома казенные был прописан Владимир. Перепродан он уже много раз: его нынешние жильцы знают только имя последнего продавца.
Так стал Бывальцев скитаться по теплотрассам. Пока ноги были целы, работал в разных местах, где рабский труд бомжей и прочих нелегалов востребован. Последний раз зимой – в начале 2015 на стройке у частника. «Мороз сильный был. Не заметил, как отморозил ноги. Вечером пошли в баню, напарился, утром просыпаюсь - ходить не могу, ноги раздулись. Через два дня жидкость стала выделяться прозрачная, как при ожоге. Привезли в больницу: врач посмотрел - обморожение 4 степени, обрезать надо. Я говорю: - Режьте. Когда резали под наркозом, ничего не чувствовал, а потом боли адские начались, и днем, и ночью. За год с лишним раны так и не срослись: заживать они начали только сейчас – когда спонсоры свозили Владимира в частную клинику.
Бизнесмен, которому строили коттедж на лютом морозе, узнав об этом несчастном случае, быстренько продал недострой и исчез, чтобы не нести незапланированных расходов на компенсации пострадавшему (даром, что бомж – вдруг в суд подаст на него).
Преображение
А Бывальцев остался на теплотрассе – без денег, без ног, без документов – все по ходу скитаний утеряны. Даже и при наличии их инвалидность оформить проблематично (годы можно на это потратить, и не факт, что дадут), а уж без паспорта – кто б стал с ним разговаривать? - Вам – говорю – роман писать надо, когда обретете свое жилье. - А я думал об этом: мне кажется, у меня получится - в школе по литературе, истории были одни пятерки.
Талантливый человек талантлив во всем.
Первая его картина – абстрактная – ушла с аукциона В контакте за 10 тысяч рублей. Нарисована она пальцем, одетым в перчатку. До этого красками Владимир ни разу не рисовал.
- Как было дело? Лежал тут, ночью уже. Приходят два парня. Спросили про моего соседа Ивана, но его не было в тот момент. Потом поинтересовались, как я сюда попал. Сначала отнесся к ним настороженно: меня тут часто грабила молодежь – деньги забирали, телефон сотовый. Но они сразу начали меня угощать – кофе горячий, ходдоги купили в киоске. Спросили, какие лекарства нужны для ног. Тут же сгоняли в ночную аптеку: бинты принесли, стрептоцид, как я просил, мазь Вишневского. На следующее утро снова приходят с подарками – чай принесли, много еды, сигарет. Спрашивают: - Что вы умеете делать? В принципе много чего руками могу: каменщиком работал, плиточником – мозаичником, штукатуром-маляром. Но, понятно, в моем нынешнем состоянии это отпадает. Штучные изделия могу мастерить – они стоят дорого, но для этого нужны и дорогие станки. А рисовать, спрашивают, умеете? Ну, в принципе умею. Парни привозят мне на краски, холст на подрамнике, предлагают нарисовать свою жизнь – как я ее вижу и чувствую. Это была первая работа – «Взгляд в прошлое».
Я бы за такое, наверное, не взялся, не смог бы. Сидя на теплотрассе, художник макал палец в гуашь, и проводил им по белой ткани размашисто, притом начал с белого. Судя по видео, холст заполнялся быстро. Жизнь наша – то, во что превращается нами данный нам от рождения белый свет. Главное – чтобы на застило его совсем наше прошлое. Картина жизни Владимира Бывальцева вышла, пожалуй, светлее, чем ее пересказ.
При стартовой цене 1,5 тыс. рублей (столько нужно для оформления паспорта) супруги Ирина и Виталий Кривко оценили ее в 10 тысяч. Десятью днями ране такую же сумму заработали в Омске БГ и группа «Аквариум» за концерт в подземном переходе (деньги, эти, сказал он, пойдут в помощь представителям СМИ, у которых «работа вредная для здоровья – слишком часто приходится врать»). Плох тот художник, который не ощущает себя бомжом /не может почувствовать себя бомжом/: не дано ему перейти ту грань, где «кончается искусство, и дышат почва и судьба» (Пастернак). Еще раньше писал об этом ощущении Пушкин: «И средь детей ничтожных мира быть всех ничтожней он». На следующий день нарисовал Бывальцев «Автопортрет в будущем» - каким он видит себя через 5 лет: в нем, мне кажется, есть здоровая доля самоиронии (сам он сказал, что изобразил не только себя, а вообще бомжа – собирательный образ, « в глазах которого появилась надежда»). «Автопортрет» приобрела блондинка средних лет Алла за 2, 3 тыс. рублей. На гонорары, вырученные с аукционов, Владимир побывал в парикмахерской, приобрел в супермаркете ряд необходимых вещей, начиная с приличного костюма и галстука.
Третья картина - «Ночной город» пока не продана – это, по-моему, самая романтичная из его работ: в ней есть свобода - даже бездомная она все же лучше казенного дома. Четвертую – «Поле цветов» Владимир посвятил к 8 марта всем дамам, следящим за его судьбой в паблике. Число его участников растет с каждым днем: на данный момент их более 3600. Спонсоров у Владимира Владимировича прибавилось: сейчас их уже десятки – на его сбербанковской карте собрано ими около 10 тыс. рублей. Многие помогают и не деньгами: привозят ему подарки - еду, одежду, медицинские препараты. Омич Михаил (больше ничего о нем неизвестно) подарил инвалидную коляску, омичка, не назвавшая своего имени – икону Божьей матери.
На главной улице
Сейчас он живет не на теплотрассе, а в гараже – по той самой неизвестной ранее улице В.В.Путина.
В гараж пришлось переселить его после того, как его избили трое неизвестных лиц: для полиции – один из них в белых джинсах, темной тряпичной куртке и светлой кепке. Он бил ногой, Владимир дал отпор костылем, после чего ударили кулаком в голову, и побежали в сторону левого берега по мосту. Случилось это вечером, когда он вернулся на теплотрассу в новой одежде и с новой прической из суперкаркета и парикмахерской. Похоже, проект этот не всем нравится: он не в тренде патриотизма, замешанного на ненависти. Автор же «перезагрузки» считают, что национальной идеей «нашей великой страны» могла бы стать любовь к ближнему, даже если он – дальний. Это идея, способная, по их мнению, объединить сначала сотни людей, потом тысячи, потом миллионы. А патриоты на омских форумах пишут, что бомжей для «очистки нации» надо уничтожать. Мысль эта популярна в патриотических кругах - разделяют ее даже талантливые писатели: несколько лет назад Эдуард Лимонов, дерзновенно полемизируя с Пушкиным, призывавшим «милость к падшим», сказал на «Эхе Москвы» про бомжей и наркоманов: «падающего подтолкни».
В гараже по ул. В.В.Путина, 46 (принадлежит он Алексндру Маркову) Владимир обустроился здорово: сам хозяйствует – рубит дрова, топит печь. Задумал картину, посвященную президенту, которую собирается по возможности ему подарить (не лично, конечно, а через посредников из АП – предложение это уже отправлено туда по интернету). Замысел произведения В контакте не раскрывается, но «Новой газете» художник коротко его рассказал: это будет картина антивоенная - город, река, группа бездомных у костерка, а в небе огромный, перечеркнутый черной краской ядерный взрыв. Кто знает: может быть, Владимиру и его друзьям – авторам «Перезагрузки» удастся перезагрузить и самого главу государства. «Владимир Владимирович - говори Александр Марков – поможет тысячам людей поверить в себя и подняться со дна, и поможет всем нам стать добрее и человечнее». Такую идею, согласитесь, трудно не поддержать.
